Дэвид Герролд - Дело человека [Дело для настоящих мужчин]
— Что ж, мы хотим, чтобы этот закон изменился.
— Прошу прощения, но этот закон придуман не мной. Я не могу изменить его.
— Это не имеет значения. Вы можете изменить способ, которым вы ведете занятия в своем классе. Вы говорили, что автономны. Давайте договоримся о некоторых изменениях, которые сделают этот класс приемлемым для всех.
— С каких это пор студенты имеют право говорить преподавателям, как учить.
— С тех пор, как у нас двери!, — закричал Пол.
— Ш-ш-ш!, — сказал Хэнк.
— Кто назначил тебя президентом?
— Ты не замолкнешь? Предполагается, что один говорит за всех!
— Я не согласен!
— Не имеет значения, согласен ты или нет, — таково положение вещей!
— Ты такой же, как он! Ну, ладно, черт с тобой! — Пол прогрохотал в конец комнаты и, сердито глядя, уселся.
Хэнк в легкой панике оглядел остальных: — Слушай, народ, если мы не будем сотрудничать друг с другом, дело не пойдет. Мы не должны показывать слабости.
— Да, — сказала Дженис, — Хэнк прав. Мы не должны увязнуть в междуусобных склоках.
— Да, но никто не давал тебе лицензию на захват всего, — сказала Мариетта. — Пол прав. У нас не было выборов.
— Погодите, — сказал я, — я не хочу спорить и согласен с тобой, что мы должны собраться вместе или мы, конечно, будем разбиты, но мне кажется, нам надо понять, что каждый из нас участвует в этом восстании по разным причинам и каждый из нас хочет иметь свой голос в переговорах. Я хочу того же, что и Пол — быть услышанным.
— Можно мне, — выступил вперед Джон Хабр, молчаливый близнец. — Давайте напишем список наших требований и проголосуем, что мы хотим, чтобы Уайтлоу придерживался их.
Хэнк сдался: — Хорошо. У кого есть бумага? Я запишу.
— Нет, — сказал Джон. — Мы пустим их на экран, где каждый сможет их видеть. Я думаю, весь класс должен обсудить их и проголосовать. Это годится, мистер Уайтлоу?
— Разве у меня есть выбор?
Джон казался пораженным: — Э-э… нет. Конечно, нет.
— Мне можно сделать предложение?, — спросил Уайтлоу.
— Э-э… хорошо.
— Давайте разберем эту гору мебели, чтобы мы могли работать в более цивилизованной обстановке. Война отложена до поступления дальнейших указаний.
Довольно быстро мы снова выглядели как нормальная аудитория и вместо тиранства Уайтлоу тихо стоял в сторонке, по временам внося предложения.
Список требований в пять минут вырос до тридцати пунктов.
Уайтлоу просмотрел их, фыркнул и сказал: — Не будьте глупцами.
Реакция класса простиралась от «Как? Что плохого в этих требованиях?» до «У вас нет выбора!» Он поднял руку: — Пожалуйста, я хочу, чтобы вы все снова посмотрели на список. Большинство ваших жалоб кажутся законными, но поглядите еще раз и вы кое-что заметите в ваших требованиях.
— Ну, некоторые из них пустяковы, — сказал Пол Джастроу. — Например, номер шесть. Нет роскошным рубашкам. Может, это важно для Дуга, но какая разница всем остальным?
Дженис сказала: — Некоторые избыточны, например, право выражать себя свободно включает право на собрания, право свободной речи и право публикаций, поэтому не надо включать в список все три, так?
Тогда загудели другие голоса со своими мнениями. Уайтлоу поднял руку, установить тишину. Он сказал: — Вы, конечно, правы. Важно иметь защиту от каждой ситуации, упомянули мы ее или нет. Я предполагаю, что вы ищете зонтик, под которым можно действовать — правило на все случаи жизни.
Он позволил нам немного поспорить, потом снова вернул нас к сути дела: — Ваши требования допустимы. Взгляните снова на свои требования и попробуйте сплавить их в одно-два предложения.
Мы поступили по его совету. С небольшой помощью мы пришли к следующему: — Правительство должно быть подотчетно народу в своих действиях. Народ должен иметь право свободно выражать свои различия.
— Поздравляю, — улыбнулся Уайтлоу. — А что произойдет, если я откажусь принять это?
— У вас нет выбора, — сказала Мариетта.
— Почему?
— Потому что мы просто восстанем снова.
— Ага. А что, если я найду еще несколько футболистов?
— Вы не сможете нанять столько, сколько нужно.
— Я повышу налоги.
Это вызвало несколько стонов и немедленный ответ одного из парней, который не был выслан: — Где записывают в повстанцы?
— Вот потому у вас нет выбора, сказал Хэнк. — У вас нет налоговой базы.
— Вы правы, — сказал Уайтлоу, вернувшись на свое место. — Хорошо, тогда мы пришли к соглашению по данному пункту? То есть, если правительство не подотчетно своим гражданам, то граждане имеют право устранить это правительство силой, если в этом есть необходимость?
С этим были согласны все.
— Понятно. Лягаться следует в последнюю очередь. «Если в этом есть необходимость.» Очевидно, это включает открытое восстание. А как насчет терроризма? Как с убийством? И на какой основе вы решаете, что эти акции необходимы?
Пол Джастроу все еще сердился. Он сказал: — Когда для нас не остается другого образа действий.
— Хорошо, обсудим это. Ваше восстание было оправдано?
Всеобщее согласие.
— Потому, что я не хотел слушать, что вы говорите, верно?
Снова согласие.
Уайтлоу сказал: — Предположим, я устроил бы ящик для жалоб. Восстание еще было бы законным?
Каждый из нас задумался. Я поднял руку: — Что бы вы делали с жалобами из ящика?
Уайтлоу улыбнулся: — Выбрасывал в конце дня, не читая.
— Тогда, да, — сказал я. — Восстание было бы законным.
— А если бы я читал жалобы?
— И что бы делали с ними?
— Ничего.
— Оно было бы законным.
— Что, если бы я удовлетворял те, с которыми согласен? Все, которые не причиняли бы неудобства мне лично?
Я обдумал это. — Нет, это все еще недостаточно хорошо.
Уайтлоу смотрел с раздражением: — Что же народ хочет?
— Справедливую систему рассмотрения жалоб.
— А-га, теперь мы кое-что получили. Начали теперь понимать? Ваше кредо очень милое, но оно бесполезно без правовых гарантий, стоящих за ними. Такого рода систему вы просите, э-э, Маккарти, не так ли?
— Да, сэр. Например, арбитраж из трех студентов. Вы выбираете одного, мы выбираем другого и они выбирают третьего. Отцовский профсоюз применяет такую систему для улаживания разногласий.
— Хорошо, предположим я введу декретом такую систему?
— Нет, сэр, за нее следует проголосовать. Мы все должны согласиться с нею. Иначе мы останемся в положении, когда вы нам диктуете.
Уайтлоу кивнул и посмотрел на часы: — Поздравляю. Чуть более чем за час вы прошли путь больший, чем тысячи лет человеческой истории. Вы свергли правительство, установили новую конституцию и создали судебную систему, которая должна скрепить все. Прекрасная работа за день.
Прозвенел звонок. Мы использовали все девяносто минут лекции. Когда мы начали собирать книги, Уайтлоу поднял руку: — Постойте, останьтесь на местах. Сегодня вы не пойдете на следующую лекцию. Не беспокойтесь, преподаватели предупреждены. Они знают, что вас ждать не надо. Кому-нибудь надо выйти? Окей, перерыв десять минут. Возвращайтесь сюда и будте готовы к двенадцати-сорока.
Когда мы возобновили, Джой Хабр первым поднял руку: — Когда мы получим назад наши деньги?
Уайтлоу сурово посмотрел на него: — Вы не поняли? Вы их не получите. Правительство всегда играет в свою пользу.
— Но… но… мы думали, это было…
— Что? Игра? — Уайтлоу несколько разозлился. — Разве вы не заметили? Это было тирания! Стали бы вы свергать правительство, если б не думали, что я играю в свою пользу? Конечно, нет!
— Я хочу только вернуть свои деньги…
— Теперь это часть национального богатства. Даже если б я хотел вернуть их, то не смог бы. Я свергнут. Новое правительство должно решить, что делать с деньгами.
В аудитории снова поднялось напряжение. Дженис встала и сказала: — Мистер Уайтлоу! Вы были неправы, забрав наши деньги!
— Нет, не был, как скоро я объявил себя правительством, я получил свои права. Это вы были неправы, отдавая их мне. Каждый из вас. Вы! — Он показал на первого студента, отдавшего кейси. — Вы были неправы, отдав мне первую монету. Почему вы сделали это?
— Вы мне сказали.
— Я обещал вам что-нибудь взамен?
— Нет.
— Я обещал, что отдам их, когда все кончится?
— Нет.
— Тогда почему вы мне их дали?
— Э-э…
— Правильно. Вы подарили их мне. Я их не отнимал. Так почему вы говорите, что я единственный, кто был не прав!
— У вас была армия!
— Не было, пока вы не дали мне деньги, чтобы платить ей. — Он сказал всей аудитории: — Вашей единственной ошибкой было промедление. Вам следовало восстать, когда я объявил себя вашим правительством. У меня не было права так делать, но вы мне позволили. Вы должны были потребовать ответственности тогда, прежде чем я получил достаточно денег, чтобы нанять армию.
Он был прав. Он взял нас тогда. Мы все были в легком замешательстве.
